Пролог

— Владимир Павлович, не помешаю? — Тяжелая резная дверь из мореного дуба слегка приоткрылась, и из-за нее вопросительно выглянул посетитель, ожидая, когда ему позволят войти.

— Не помешаешь, Гриша, — Хан призывно махнул рукой, приглашая визитера в кабинет, — заходи. Что ты там интересного мне показать хотел?

— Я только что от мусорских…

— Гриша! Выражения выбирай, когда со мной говоришь!

— Виноват, Владимир Павлович! — Гриша по-военному подобрался, разве что в струнку не вытянулся при этом. Он давно привык к необычайно щепетильному отношению своего босса к «фене», но не уставал его при каждом удобном случае провоцировать, в наивной надежде, что тому это когда-нибудь надоест. — В общем, я только приехал от… э-э-э… наших условных союзников из ведомства. И они мне рассказали одну очень странную историю…

— Не много ли странных историй в последнее время, м? — Хозяин кабинета иронично приподнял бровь. — Дай-ка угадаю, она тоже связана с одним небезызвестным медиумом?

— Именно, Владимир Палыч, а если точнее, то с бывшими ребятами Штыря, которых мы отправили по его душу.

— Так-так, это уже интересно. И что с ними?

— Нашли их тела.

— Что, прям всех? — Хан широко раскрыл глаза в удивлении. — Там что, целая братская могила?

— Ну не всех, а только троих. Но… — посетитель немного помялся, подбирая слова, — с ними не так все просто. Дело в том, что они, вроде как, покончили с собой. Одновременно…

— Я не ослышался, Григорий? Суицид?

— Да, Владимир Палыч… именно. Но только суицид очень странный. Вот, посмотрите.

Гриша подошел к своему боссу, на ходу извлекая из кармана джинс смартфон.

— Эти фото были сделаны на следующее утро, после ночной засады на Секирина. Место действия — квартал по соседству с одной из его берлог.

— Эм-м… Гриша?

— Да, Владимир Палыч?

— Я правильно вижу, что все трое держатся за руки?

И действительно, на фотографиях, которые показывали сейчас Хану, на асфальте в ручьях загустевшей крови лежали распростертые в неестественных позах тела. Они настолько крепко сжимали ладони друг друга, что даже чудовищная сила удара от падения не расцепила этой мертвой хватки.

— Ага, все верно. Как, блин, детишки на утреннике.

Главарь откинулся в кресле, задумчиво барабаня пальцами по подбородку.

— Я не верю, что это суицид. — Выдал он свой вердикт. — Это… это нелепо. Нелепо и смешно! Трое взрослых мужиков, которые работают в нашей организации не первый год, шагают с крыши, держась за ручки, как трио свингеров? Да они, в конце концов, были из гвардии Штырёва! И не мне тебе рассказывать, что он у себя слабаков не держал. Это были настоящие боевые псы! И тут вдруг они решают совершить массовое самоубийство? Нет, не допускаю даже на секунду. Их скинули, вот мое мнение.

— Я абсолютно так же сказал мусор… э-э-э… господам полицейским. Но мне в ответ лишь показали вот это…

Гриша что-то быстро натыкал в своем телефоне и запустил видеозапись.

— Снимал прямо с монитора, так что качество не очень, — слегка смущенно пробормотал он, оправдываясь. — Вот, смотрите. Это камера наблюдения возле уличного банкомата.

Видеоряд демонстрировал узнаваемые фигуры людей, одетых точно так же, как и три смертника на фотографиях. Они целеустремленно, а главное без какого-либо видимого стороннего понуждения шагали по ночной улице.

— Та-а-ак… очень интересно…

— Судя по направлению движения, они шли как раз от квартиры Секирина к той многоэтажке, где и спрыгнули. Причем, одни.

— Я вижу, что они одни, Гриша. Я не могу понять, как это возможно?!

— Я тоже ничего не понимаю, шеф. Но и это еще не все…

— Чем ты еще хочешь меня сегодня добить? — Хан устало потер ладонями лицо и сразу будто бы постарел на несколько лет. Он не любил неизвестности и неопределенности, потому что они всегда сопровождались риском. А человек его положения и достатка не мог себе позволить рисковать слишком часто.

— Я не знаю, как так произошло, да и никакого логического объяснения этому у меня нет, Владимир Палыч… но я навел справки у всех старших… — посетитель глубоко вздохнул и скороговоркой выпалил, — из той троицы только один был отправлен именно на ближайшую хату Секирина, остальные же двое с других нычек. И я не могу допетрить, как и почему они так перетасовались…

— Я совсем запутался… — Владимир Павлович растерянно просматривал уже по второму кругу запись на телефоне, как трое рослых мужчин уверенным шагом, и явно по собственной воле, движутся навстречу своей гибели. Он был настолько шокирован, что забыл сделать Грише очередное замечание по поводу жаргонных словечек, которые не жаловал в чьем-либо исполнении. — У меня не получается даже приблизительно понять, что вообще произошло. Если за Секириным стоит сильная группа поддержки, которая могла убить или даже схватить всех наших архаровцев, а потом вывезти трупы куда-нибудь в чисто поле, то это одно. Черт с ним, я даже готов поверить в то, что медиум сам лично проехался по адресам и всех там укокошил! Как он бьется один против десяти…

— Одиннадцати…

— Неважно! Как он уничтожает в одиночку целую толпу, я уже видел, и готов делать любые допущения. Но как, мать его, объяснить тот факт, что три сильных, внешне полностью здоровых мужика, прошедшие такую школу жизни, которая и не снилась большинству обывателей, добровольно идут прыгать с крыши?!

— Я не знаю, Владимир Палыч…

— И я не знаю, Гриша. Более того, у меня даже предположений никаких на этот счет нет.

— Хм… шеф, как вы думаете, а с Боровом было не то же самое, что и с этими тремя?

— Ты тоже об этом подумал? Да, мне эти два события видятся подозрительно схожими. Совершенно немотивированные фатальные поступки, совершенные с шокирующим хладнокровием и решительностью… здесь явно что-то не так…

В кабинете на целых несколько минут повисла напряженная тишина. Каждый из присутствующих думал о чем-то своем, усердно пытаясь найти хоть грамм логики во всем произошедшем.

— Гриша, — наконец нарушил молчание хозяин кабинета, — ты мне скажи, есть у нас специалисты по гипнозу?

— Надо уточнить, в Москве наверняка можно кого-нибудь найти.

— Будь добр, займись. Только мне не фигляр какой-нибудь нужен, а настоящий профессионал.

— Понял, босс, найдем. Вы думаете, Секирин владеет гипнозом?

— Это единственное предположение, которое я могу при всем своем желании вымучить, хоть и лежит оно где-то на стыке с фантастикой. Мне нужна консультация знающего человека, который способен подтвердить, возможно ли такое в принципе.

— Я понял, поищем кого-нибудь авторитетного… ну а что с «Бойней»? Отменяем затею?

Хан задумчиво потеребил подбородок, прежде чем ответить.

— Нет, пусть Дмитрий работает с ним и дальше. Связь держать исключительно по переписке, лично не встречаться. И с самим Секириным никто контактировать из наших не должен. Я не хочу рисковать ни людьми, ни собой, даже если это сейчас кажется бредом и мистикой. Один Боров — это уже было странно, но трое вслед за ним — это уже настоящая чертовщина. Как бы фантастически это не звучало, а сухие факты игнорировать нельзя. Как-то не хочется мне, чтоб очередной посетитель мне вынес мозги, как Штырю.

— А как мы Секирина на «Бойню» выведем, если с ним встречаться даже нельзя? — Гриша сделал вид, что проигнорировал слова главаря о своих опасениях, хотя сам не поверил ушам. Шутка ли, что Хан признался чуть ли не открыто, что боится какого-то артиста? Не каждый день такое бывает, ой, не каждый…

— Как-как? Маленький что ли? Ножками сам не дотопает по адресу? Вот так и выведем. И, Гриша, никакой самодеятельности, ты меня понял? Если узнаю, что хоть кто-то решил повольничать, шкуру спущу со всех причастных.

Гриша серьезно кивнул, поскольку ему не требовалось уточнять, что последняя фраза была сказана в самом что ни на есть буквальном смысле.