Моя боль отошла еще глубже, отодвинутая броней чужих страданий. Я бы мог даже сказать, что почувствовал себя почти хорошо, если б только не видел, с какой катастрофической скоростью тает мой запас Силы. Ее оставалось буквально на пару минут, и после этого я буду абсолютно пустой. А ведь мне еще помимо исцеления нужно подпитывать марионеток, которые тоже отнимают крупицы такой нужной сейчас энергии. Но без них мне точно конец, так что…

В конечном итоге, первой «батарейке» пришлось свернуть шею уже на третьем пальце, потому что мой резерв таки иссяк. Зато второму покушавшемуся на меня досталось гораздо больше. Вновь обретший невероятную силу мертвец переломал ему все фаланги на пальцах, и даже добрался до запястий. Переломить чужое запястье в этом состоянии для марионетки оказалось не сложнее, чем простому человеку сломать пополам зубочистку. Одуревший от боли и шока наемник дважды терял сознание, отчего меня выбрасывало из состояния ускорения в реальный мир, где мой организм снова скручивали болезненные спазмы. Но «нежные» похлопывания ладошкой одного из легионеров, от которых щеки пленника превращались в наполненные кровью гематомы, быстро приводили его в чувство.

Вторая «батарейка» исторгла из себя просто невероятное количество Силы, несравнимое ни с чем виданным мной ранее. Даже те Штырёвские прихвостни, которых я использовал аналогичным образом, чтобы исцелить пулевое ранение, все вместе взятые не дали и половины того объема, какое излилось сейчас из наёмника. Но даже этого мне не хватало. Энергия продолжала утекать, словно мелкий песок сквозь сито. Так что теперь настала очередь последнего нападавшего, что давно уже пришел в себя и с нервной дрожью наблюдал за непонятными ему зверствами, боясь даже пошевелиться.

Когда один из мертвецов подхватил за шкирку оставшегося пленника и поволок к моему телу, он тонко заскулил сквозь вбитую в рот тряпку и попытался сопротивляться, упираясь пятками в землю. Однако совладать с многократно возросшими силами марионетки оказалось далеко за пределами его простых человеческих возможностей.

Без особой жалости к тому, кто несколько минут назад исполосовал мою грудь автоматными очередями, а потом спокойно стоял над моим издыхающим телом и обсуждал планы на дальнейшую жизнь, я подверг его той же самой экзекуции, что и остальных подельников. Только в этот раз марионеткам хватило времени дойти до локтей, превратив руки наёмника в сплошное месиво из мяса и точащих во все стороны костяных обломков.

Последний пленник так надрывался, так истошно ревел в свой кляп, что у него полопались сосуды в глазах, сделав белки абсолютно красными. Он даже умудрился один раз выплюнуть изо рта тряпку, оглашая окрестности надсадным хриплым воем, который если кто и услышал, то наверняка принял за собачий.

Но вот во мне осталось критически мало энергии. Мало настолько, что я начал опасаться, как бы не попадали замертво все мои легионеры. Так что пришлось заканчивать и с этим.

Хрустнули шейные позвонки, и мягкое присутствие чужой боли вокруг меня резко оборвалось. Чужое тело обмякло на сырой траве без малейших признаков движения, но оно все еще было живо. Смерть придет к нему чуть позже, когда паралич дыхания, вызванный повреждением продолговатого мозга, убьет его окончательно. Вскоре я почувствовал, как последний стрелок отправился на встречу с предками, затопив все окружающее пространство непроглядным мраком.

Я с жадностью умирающего от жажды пил расплескавшийся по двору черный туман, с нарастающей паникой понимая, что мне его все равно не хватит. Нужно было что-то срочно предпринимать. Мне, конечно, стало намного лучше, и я уже мог спокойно шевелиться, но я все еще был безнадежно далек от той грани, за которой находилось не то что выздоровление, а хотя бы просто шансы на выживание. Единственная причина по которой я до сих пор могу дышать, это мой дар.

В приступе жесточайшего оптимизма я приказал двум марионеткам спрятать тела в доме. Еще до конца не уверенный в том, что я выживу, я рассчитывал все же вернуться к ним позже и допросить. Вполне вероятно, что они помогут мне найти не только Андреева, но и того, кто стоит выше него. Судя по репликам наемников, они собирались тут застрелить и капитана ФСБ, а это значит, что Андреев лишь мелкая пешка, которую захотели смахнуть с доски, как только она выполнила возложенную на нее задачу.

Пока два покойника из новой партии возились тут с трупами, оставшиеся марионетки, трое из которых были моей старой гвардией, сейчас осторожно несли меня в автомобиль. Нужно срочно ехать в больницу, пока во мне был еще достаточный запас энергии. Если протянуть время, то до момента оказания помощи я просто не доживу.

Не тратя попусту драгоценные минуты, покойники быстро тронулись и повезли меня по постепенно заполняющимся дорогам. Город уже просыпался и ехал на работу, создавая заторы чуть ли не на каждом перекрестке и светофоре, отчего нервное беспокойство одолевало меня все больше. Такими темпами мы не то что до «Надежды» не доедем, а вообще до МКАДа не доползем.

И да, я решил-таки ехать в хоспис, чтобы там снова попросить помощи у Надежды Васильевны, потому что другого выхода я не мог для себя найти. В любой другой больнице меня с такими ранениями сдадут под белы рученьки в полицию без лишних разговоров, и окажусь я уже в полной власти Сухова. Не для того я столько пережил, чтобы от одного старого манипулятора, попасть к другому. А с «Надеждой» хотя бы был маленький, но шанс на то, что это если и не останется в тайне, то хотя бы некоторое время не будет афишироваться, чтобы я мог успеть скрыться.

Но к моему огромному сожалению, никаким моим чаяниям сбыться было не суждено. Проклятые пробки сделали наш путь непозволительно долгим, и я просто-напросто потерял сознание в каких-то считанных километрах от хосписа. Я пришел в себя буквально на какие-то несколько секунд, чтобы понять, что нахожусь в перевернутом автомобиле, лежа на крыше салона в окружении осколков стекол и тел своих верных марионеток, которые теперь были самыми обычными трупами. Сила, поддерживающая в них подобие жизни, иссякла, и у меня больше не было власти над ними.

Устало опустив голову прямо на битое стекло, которое больно впилось мне в щеку, я просто прикрыл глаза. Я устал. Мне уже совершенно безразлично, чем все это кончится. Похоже, что я переоценил свои возможности и проиграл. Ну и черт с ним… теперь уже это неважно. Зато спас Алину, и могу теперь уйти со спокойной совестью… совестью убийцы.

* * *

— Михайлов Иван Романович, срочно пройдите в отделение интенсивной терапии. Михайлов Иван Романович, вас ждут в отделении интенсивной терапии, СРОЧНО.

— Да когда это уже кончится?! — Пожилой лысеющий мужчина с толстенными квадратными очками в массивной оправе гневно вскинул голову к потолку и погрозил кулаком встроенному динамику, из которого доносилось объявление.

Раздраженно швырнув куртку, которую он уже собирался надеть, врач схватил с вешалки свой халат и быстрым шагом вышел из ординаторской. Не успел он пройти и половину пути до отделения реанимации, как его за руку поймал сам заведующий ОРИТ.

— Иван Романович, дорогой мой! Спасайте!

— Арсен Давидович! Постарайтесь объяснить, что тут происходит?! Моя смена закончилась три часа назад, а я все еще здесь! А вы меня еще с утра на диспансеризацию населения отправили в помощь поликлинике! Я спать, по-вашему, вообще не должен что ли?!

Врач гневно выдернул руку из хватки заведующего отделением, и вперил в того злой взгляд, под которым впрочем тот если и стушевался, то никак этого не показал.

— Я все понимаю, вы извините, что так происходит! Но вы же знаете нашу ситуацию, Иван Романович! У нас просто нет выхода, потому что приходится работать в условиях тотальной нехватки персонала! — Запричитал мужчина. — Но сейчас чрезвычайная ситуация! К нам поступил очень тяжелый пациент! Пожалуйста, не останавливайтесь, пойдемте!

— Тяжелый?! Вы что, меня за операционный стол хотите поставить?! После смены?! Вы в своем уме?! — Врач разразился возмущенной тирадой, но все же пошел вслед за заведующим.